В противовес почтительному Раулю регистраторша обошлась с ней пренебрежительно. Она не обратила внимания на лимузин и вообще смотрела на Лаки так, словно предпочла бы не сталкиваться с ней в темное время суток. Лаки пожалела, что не успела купить себе что-нибудь приличное и явилась сюда все в тех же по-трепанных шортах. В ответ на свой вопрос о Себастьяне она услышала, что у него не будет свободного времени всю неделю. Она уже собралась уходить, но напомнила себе, что по сравнению со всем пережитым эта унизительная ситуация — мелочь. Заносчивая регистраторша заслуживала отпора!

— Скажите ему, что его спрашивает миссис Вагнер. Регистраторша разинула рот.

— Боже, я вас не узнала! — Она вскочила с места и исчезла за перегородкой из дымчатого стекла.

Через несколько секунд к Лаки вышел молодой человек довольно женственного вида с хвостиком на затылке. В его ухе и в левой ноздре красовались два одинаковых бриллианта по два карата каждый. Лаки сразу поняла, что видит юношу не впервые: его лицо было ей не менее знакомо, чем лицо Брэда. Заметив ее, он остановился как вкопанный и расширил глаза.

— Что вы сделали с волосами?! Не дав Лаки ответить, Себастьян кинулся к ней и громко поцеловал воздух у одной и у другой щеки.

— Не переживайте! Я мгновенно все поправлю. Он повел ее в салон, настолько заставленный экзотическими папоротниками, что его можно было принять за теплицу. Лаки села в кресло, осмотрелась и решила, что это место выглядит знакомым. Вот и Себастьяна она тоже определенно знала, хотя его имя прозвучало для нее словно впервые.

Постукивая миниатюрной расческой по бриллианту в ноздре, Себастьян оглядел ее со всех сторон.

— Я читал в газете о ваших злоключениях, — сообщил он. — Вас пытались убить, а теперь вы не помните собственного прошлого.

— Так и есть.

Лаки понимала, что перед ней гомосексуалист, но это не имело значения: он почему-то сразу вызвал у нее доверие.

Себастьян приподнял двумя пальцами прядь ее волос.

— Неужели дешевый самодельный перманент? Зачем?! С такими-то волосами!

— Я обесцветилась. Если вы смотрели «Пропавших», там показывали фотографию...

— Я видел этот отрывок. Глаза женщины показались как будто знакомыми, но мне и в голову не пришло, что это вы. Дорогая, по той фотографии вас не узнала бы и родная мать! А ведь вы так гордились своими волосами. Такие густые, темные, безумно сексуальные... Никогда бы не поверил, что вы способны обесцветиться и завиться. Как вас только угораздило?

— Понятия не имею. Вы можете что-нибудь сделать? Завтра вечером мне надо на прием...

— Только не злитесь! Вот мое предложение: остатки перманента мы сострижем. Получится коротковато, зато... — Он хлопнул себя по ляжке и хихикнул. — Зато хорошо.

— А я часто злюсь?

Господи, как же она себя вела? Орала на всех подряд?

Себастьян пожал плечами.

— Обычно мы с вами неплохо ладим, но вообще вам свойственно скандалить.

— Понимаю, — вздохнула Лаки. Все твердят одно и то же; ясно, что она отъявленная эгоистка и стерва. — Делайте все, что сочтете нужным. Главное, чтобы можно было показываться на людях. И не открывайте, пожалуйста, шрам на затылке.

Худенькая гавайка вымыла ей волосы, и Себастьян приступил к стрижке, приговаривая:

— Хакуна матата. Не волнуйтесь. На приеме вы будете сногсшибательны.

— Скажите, Себастьян, мы с вами друзья? Брэд говорит, что у меня мало друзей, а подруг нет вообще.

— Вы никогда не любил» женское общество. Мне вы говорили, что женщины вам надоели. — Он встретился с ней взглядом в зеркале. — А меня вы называли своим лучшим другом. Вы хорошо ко мне относились, хотя я из геев. Вообще-то мы были на «ты»...

— Расскажи мне что-нибудь про меня! Брэд почти ничего не знает о моем прошлом. Он говорит, что я появилась здесь пять лет назад и он нанял меня секретаршей, поскольку я хорошо владела компьютером. Я что-нибудь рассказывала о своей семье, о том, где я раньше жила?

— Ничего. Ты говорила, что недолго проработала в Денвере — или в Чикаго? Твои родители умерли. Кажется, у тебя есть дальняя родня на Среднем Западе. Больше я ничего от тебя не слышал.

— А ты не находил это странным?

— Признаться, нет. Ты всегда держалась обособленно. У тебя вообще сложный характер.

— Сложный?! Да я была эгоисткой до мозга костей! Плохо обращалась с дочкой...

Себастьян вдруг резко развернул кресло и оказался с ней лицом к лицу.

— Ты любишь дочь! Я знал тебя еще до беременности. Ты ничего так не хотела, как иметь ребенка. Но для того чтобы быть хорошей матерью, тебе не хватает терпения.

— Теперь хватает. Я стала совсем другой. И она рассказала ему, своему единственному другу, про синдром Хойта — Мелленберга. Себастьян внимательно и сочувственно слушал. Лаки даже обнаружила в нем сходство с Сарой, которая тоже легко сходилась с людьми.

— А когда я... исчезла, я не говорила тебе, куда еду, надолго ли?

— Я думал, ты отправилась в Лос-Анджелес, прибарахлиться. Ты обычно летала туда несколько раз в году. Да, чуть не забыл! Когда мы виделись в последний раз, ты отдала мне сумку. Я бы ее захватил, но ты заранее не позвонила...

У Лаки побежали по телу мурашки. Грег считал, что она знает нечто важное, из-за чего стала мишенью для убийц. Неужели она близка к отгадке?

— Что в сумке? Себастьян пожал плечами.

— Два каких-то конверта. Я их особо не разглядывал. Наверное, это вырезки из модных журналов. Ты всегда советовалась со мной, когда покупала что-нибудь из одежды, и показывала фотографии.

Значит, это он — вдохновитель ее вызывающего гардероба!

— Если хочешь, я завезу сумку тебе домой.

— Нет, я сама зайду за ней завтра.

— Завтра? Разве ты забыла?.. — Он хлопнул себя по лбу. — Ах да, ты же вообще ничего не помнишь! Завтра днем я отбываю на остров Мауи, это на Гавайях. Там открыли парикмахерский салон в отеле «Четыре сезона» и пригласили меня работать. Я летаю туда каждую неделю. Заходи в четверг. Я захвачу сумку и дам тебе совет насчет платья.

В прошлой жизни она была такой легкомысленной особой, что содержимого сумки вряд ли стоило бояться. В конвертах наверняка не окажется ничего важного. Подумаешь — фотографии очередного черного или белого платья! И все же Лаки не удержалась и пошарила в кармане сарафана. Увы, акульего зуба там не оказалось...

31

«Мама, а почему ты всегда говорила, что Гарри — жеребец?»

Переплывая бухточку, Лаки с улыбкой вспоминала вопрос дочери. «Жеребец Гарри» оказался тем самым тренером, который в прежней жизни посещал ее дважды в неделю. Узнав что она вернулась, Гарри тут же примчался, чтобы «помочь размять бедра». Как можно так себя холить?! Определенно, персональный тренер — постыдная блажь! Лаки поблагодарила и отказалась от его услуг. Она прекрасно разомнется сама — при помощи того же плавания.

Сначала она плыла на спине, потом перешла на баттерфляй. Вдали виднелись небоскребы Вайкики, серебрящиеся на солнце. По дорожке между виллами к пляжу приближался какой-то мужчина. До него было слишком далеко, чтобы узнать, кто это, но чем-то он напомнил ей Грега.

— Прекрати! — приказала она себе вслух. Ей всюду мерещился Грег. От такой безумной любви недолго спятить.

А потом она увидела бегущую за мужчиной собаку. Доджер?! Лаки чуть не захлебнулась от радости и повернула к берегу. Ей ничего не стоило вообразить, что они находятся на Мауи. Сейчас Грег войдет в воду, как прежде... но вместо него в воду, мотая хвостом, залез Доджер.

— Умница!

Лаки стояла среди пены и гладила пса по голове, не решаясь поднять глаза на Грега. Когда же она наконец сделала это, то обнаружила, что он улыбается — впрочем, довольно натянуто.

Может быть, он не одобряет ее легкомысленное бикини? Но у нее было ровно тридцать три купальника, с большинства из которых не сняты ценники! Было бы глупо покупать еще один... Она и так выбрала самый скромный из всей коллекции.